Почему в России никто не помогает туристам?
Ступая на родную землю и вдыхая московский воздух, становишься сентиментальнее. Перед тобой раскинулся огромный, современный, весь из стали и стекла, международный терминал аэропорта Шереметьево. Мысленно готовишь себя к неизбежным пробкам или поездке в удобном, недавно запущенном экспрессе, руки оттягивает приятная тяжесть купленных сувениров друзьям или родным.
Первое столкновение с Родиной начинается, конечно, с работников аэропорта, серьезных и, несомненно, выполняющих очень важную работу – отслеживание пассажиров до стоек паспортного контроля. Впервые бросается в глаза неулыбчивость и нежелание даже подсказать дорогу. Взгляд на выходящих из самолета и идущих по терминалу людей, с сумками, небольшими дорожными чемоданами и, конечно, с пакетами из Дьюти Фри, словно на стадо баранов. Не обязательно знать язык, чтобы разгадать этот совсем недвусмысленный взгляд. Впервые мне становится стыдно за соотечественников перед жителями других стран, приехавших, возможно, впервые, и сталкивающимися с откровенно равнодушным отношением персонала аэропорта. Даже те соотечественники, кто по тем или иным обстоятельствам, проживают за пределами нашей Родины, чувствуют себя неуютно после радушия и гостеприимства шведов, англичан, японцев, да кого угодно. Первое слово, которое слышишь, ступив на любую землю, кроме российской, это слово приветствия, поклон, улыбка, да что угодно, любой знак, в зависимости от культурных особенностей и менталитета, который можно истолковать: «Добро пожаловать, мы Вам рады!» Я понимаю, что наверняка это не оплачивается отдельно, и за спиной этих простых служащий не стоит строгий супервайзер, который подсчитывает количество приветствий, чтобы выписать премии или, напротив, штрафовать.
Следующим холодным душем, конечно, будет общение с пограничным контролем. После бдительных, но улыбчивых сотрудников любого другого аэропорта мира, которые выполняют ту же самую работу, нервную, сопряженную с большими трудностями физического и психологического плана, эти люди очень доброжелательны и готовы помочь, то, что в английском языке называется «helping”. Попадая на территорию России, которая для многих начинается в международном терминале «Шереметьево», попадаешь на территорию стресса, где все бегут, опаздывают, а потому неприветливы и грубы. Неужели улыбнуться, подсказать дорогу заблудившемуся туристу, просто поприветствовать человека, настолько трудно, невыполнимо и стоит больших затрат? На мое жизнерадостное «Здрасти!» либо от нерусскоговорящих «Hello!» ответом будет взгляд исподлобья и полное отсутствие понимания в глазах при механическом шлепаньи печати в паспорт. Люди, ау! Вы что, разучились разговаривать по-русски?
Этим летом я заблудилась в Эльблаге. Это крохотный городок в Польше недалеко от границы с российским Калининградом. Я решила прогуляться, но не рассчитала время и опаздывала на поезд. Первыми людьми, которые мне встретились, были пожилые немецкие туристы, которые сами не знали города. Но у них была карта, которую они развернули во всю длину, и, несмотря на то, что я ни слова не говоря по-немецки, а они – по-русски или по-английски, пытались мне помочь и сориентировали меня, в какую сторону идти. Вторым человеком, встретившимся мне, была девушка, куда-то спешащая с очень озабоченным выражением лица. Она говорила только по-польски, но, поняв по моим отчаянным знакам, что я опаздываю на поезд, она развернулась на 180 градусов от своего пути и проводила меня. Это было небольшое расстояние, всего метров 500 от силы, но я была ей очень благодарна.
Приезжая в Россию, людям, даже умеющим говорить по-русски никто никогда не поможет. Если человек останавливается на улице и подробно объясняет маршрут, то возникает чувство неизмеримой благодарности за его уникальность и благородство. А ведь во всем остальном мире это НОРМАЛЬНО. Водители автобусов, пешеходы, продавцы в магазинах, во всех, даже нетуристических местах, помогают с удовольствием.
Мне приходилось расти при Нерушимом и Великом Союзе, поэтому я, конечно, не могу объективно сравнивать «это» время и «то», и моя ностальгия по тем временам является не более, чем ностальгией по детству. Но, кажется мне, все же люди были добрее. Помогали просто так, без выгоды. Просто от души. Что-то в нас сломалось, сделало жестче, грубее, глуше к чужой неприятности или беде. Мы не можем порадоваться за кого-то, мы можем только позавидовать. Как те женщины в аэропорту Шереметьево, таком холодном и неприветливом, показывающим, увы, весь русский характер, который сложился уж и не знаю под воздействием чего.
Русское образование гибнет. От русской армии осталось одно название и несокрушимая гордость. Милиция нас больше не бережет, а грабит, калечит и убивает. Наша медицина нас тоже грабит, а иногда и калечит, и убивает. Наша власть приказывает журналистам говорить то, что выгодно и удобно ей самой, а всех, кто осмелиться сказать правду, стереть в порошок. Дымовскому еще повезло, поскольку он известен за рубежом, как и тем смельчакам, которые выступили с правдой. Власти не надо искать правду, это очень долго и опасно. Наша страна превращается в джунгли, которые скоро растащат на куски наши добрые соседи при неписаном согласии властьимущих, и ничего с этим поделать мы не можем.
Смотрите также:
Экологический туризм становится все более бурно растущим направлением этой отрасли бизнеса и в течение шести лет может достигнуть оборота в 470 миллиардов долларов в год, по данным Международного общества экотуризма
