Будоражащий запах весеннего селезня

В конце первого класса, весной 1963г, я в нетерпении ждал открытия охоты. Доставшееся после смерти деда, в январе того же года, одноствольная курковка ИЖ-5 24 калибра, была уже мной успешно испытана по сорокам, и, менее успешно - на заячьей охоте.

На той охоте отец добыл беляка, а я...стрелял, как безумный, сгоряча едва успевая перезаряжать длинное, не по росту ружье, но в бегущих «косых» попасть не смог. Зато запах сгоревшего дымаря, сизой струйкой вившийся из патронника, с той поры для меня приятнее всех других, и будоражит мою душу...

Наконец-то появились дикие утки, хотя речки и ручьи едва вскрылись наполовину. Вечно занятый отец, видно дольше уже не мог терпеть моего нытья, и в одно из воскресений, едва забрезжил рассвет, мы были на деревенском пруду. Я, как полноправный участник охоты, волок длиннющую одностволку. Мою детскую телогрейку опоясывал старинный патронташ с пряжкой в виде двуглавого (дореволюционного) орла.

Мы ползли с отцом старательно, благо утром небольшой мороз сковал оставшийся снег, и он нас держал. От азарта я учащенно сопел, и отец пару раз мне делал замечания. Когда до селезней оставалось метров 60, сзади раздался голос деревенской бабки Матрены:
- А чё это вы тут ползете? На уток чё-ли охотитесь?

От неожиданности я вскочил, да и селезни взлетели. От злости я готов был разорвать бабку, которая рано утром искала не пришедших вечером своих домашних уток. Ругнувшись на неё, отец, закинув курковую двустволку ТОЗ-БМ 16к, направился на другой прудок, в полукилометре от первого. Я со слезами на глазах последовал за ним.

Тот, второй пруд, был значительно меньше, и находился недалеко от колхозной конюшни (конного двора). Понятно, что там уток беспокоили чаще. Однако, они тут постоянно присаживались.

Усадив меня у самой широкой части разлива, отец пошел выше по течению, где было только русло ручья, метра четыре шириной. Сжимая побелевшими пальцами ружьё, я молил бога, чтобы утки прилетели ко мне. Но уже вставало солнце, и уток не предвиделось.

Проклиная бабку Матрену, я неожиданно услышал выстрел со стороны отца. А затем и его крик о том, чтобы я шел к нему. Пойдя метров 100, я увидел отца на другой стороне ручья. Он показывал на воду. Там медленным течением сносило в пруд громадного крякового селезня.

Самое главное, он был у моего берега, и его потихоньку тянуло под истонченную кромку льда. Позабыв все на свете, я ринулся к селезню, через снег и ветки ивы, не слушая отца, чтобы я был осторожнее. Какая там осторожность! Селезень, настоящий селезень с зеленой головой и дымчатым струйчатым рисунком, мог попасть под кромку льда! Никакой домашний селезень не шел в сравнение с дичью!

Встав на кромку льда, я кое-как дотянулся двумя пальцами до "косички"-завитушки хвоста. Хрясь!... Лед подо мной обломился, и я весь скрылся под водой!

Плавать я умел с шести лет, но сейчас я был в теплой одежде, сапогах, да и вода ледяная! Кое-как добултыхавшись до отца, я с плачем вылез на лед с его стороны, в руках у меня был селезень, а вот ружья не было, я его утопил. Как можно быстрее мы прошли метров 100 и оказались в "офисе" конюхов.

Передел вологодских угодий

Практически же, по словам бывшего начальника охотничьего департамента в Вологодской области Сергея Старостина, специалистов по охоте с дипломом вуза в Вологодской области по пальцам пересчитать